Менструальная стигма и табу

Почему мы не называем менструацию своим именем?

Фотография: Sora Shimazaki

Эвфемизмы дают нам возможность говорить о вещах, которые культурно запрещены. Например, в обиходе мы говорим о менструации «красноармейцы» или «гости из Кызыл-Кии». Последствия табуирования менструации очевидны: они могут вызвать серьезные проблемы с менструацией, отрицательно сказаться на репродуктивном здоровье и привести к социальному остракизму, болезням и даже смерти.

Менструальная стигма является формой женоненавистничества. Негативные запреты позволяют понимать функцию менструации как тайную, постыдную вещь. Не называя что-либо, мы укрепляем мысль о том, что продукт не должен иметь названия.

Но откуда взялись эти кодовые слова и как они появились? Всегда ли менструация считалась негативным опытом?

Менструальные эвфемизмы и запреты восходят к древним временам. Однако не все общества негативно относились к ней.

В первой латинской энциклопедии менструация упоминается так (73 г. до н.э.):

«Когда касается [менструальной крови], молодое вино становится кислым, зерно засыхает, семена в саду и плоды на деревьях засыхают, лезвия стали и слоновая кость становятся тусклыми. Пчелы умирают, и даже медь и железо ржавеют, и воздух наполняется дурным запахом; Вкус сводит собак с ума и заражает их неизлечимым ядом».

Табу, вероятно, является доземледельческой концепцией и, возможно, доязыковой концепцией.

Фотография: Cliff Booth

Женщины начали менструировать задолго до того, как появился язык. Как и у первобытных людей, из которых мы эволюционировали, наша жизнь вращается вокруг выживания, размножения и биологических функций: рождения, смерти, секса и охоты. Эти элементы были центральными в формировании языка. Антропологи изучают запрет на менструацию на стыке эволюции, поведения и биологии.

Но хотя менструальные табу почти универсальны, у них есть особенности. В некоторых обществах используются положительные ассоциации и эвфемизмы менструации. Например, некоторые общества охотников и собирателей считают менструацию могущественной, исцеляющей, защищающей и священной. Эти группы имеют другую степень гендерного равенства.

Некоторые менструальные ритуалы могут служить инструментом укрепления женской автономии, обеспечения социального контроля и облегчения работы. Например, племя мбенгеле в Центральной Африке до сих пор использует такие термины, как «мой старший муж — луна». Самая большая хижина племени мубути в Заире — менструальная хижина, куда идут женщины во время первой менструации в сопровождении других девушек и родственниц. Считается, что менструация приносит поддержку наступающему месяцу и благословляет.

Даже медицинские тексты из древнего Египта, в том числе гинекологический папирус Кахун, ~ 1800 г. до н.э. и папирус Эберса; ~ 1500 г. до н.э. использовал слово hsmn для обозначения менструации, и некоторые говорят, что это слово также означает «очищение». Менструальные спазмы в этих текстах показывают хорошую картину. Рекомендуются лекарства от аменореи, а менструальная кровь используется в составе жиров, например мазей от обвисшей груди.

Менструальные табу формировались в разных странах и географических регионах независимо и много раз.

Сүрөт: Karolina Grabowska

Происхождение отрицательных менструальных табу до сих пор остается спорным. Фрейд говорил, что это наш страх перед кровью. Аллан Корт утверждал, что запрет был частично инициирован тем, что древние люди считали менструальную кровь грязной (или, как он выразился в 1963 году, «оказывала угнетающее воздействие на органические вещества»). В 1972 году антрополог Ширли Линденбаум предположила, что «загрязнение» было формой контроля естественных популяций, ограничивающей половые сношения. В 2000 году историк Роберт С. МакЭлвейн ввел термин «неменструальный синдром» или NMS, описывая мужскую репродуктивную ревность как «психологическую компенсацию за то, что мужчины не могут делать биологически», что привело к стигматизации менструации и социальному доминированию женщин.

Все эти теории основаны на времени и месте, в котором они были разработаны, и многие из них основаны на предположении, что менструация является негативной. Клелан Форд предположил, что запрет на менструацию был разработан потому, что ранние общества знали о ее «токсичных, вызывающих болезни эффектах». Конечно, теперь мы знаем, что менструальная кровь не токсична. Однако эта точка зрения сохранялась в науке вплоть до 20 века.

В 1920 году доктор Бела Шик ввел термин «менотоксин» после того, как пришел к выводу, что собранные менструирующей медсестрой цветы быстрее увядают. В 1952 году гарвардские исследователи Олив и Джордж Смит (первые в области гинекологии и терапии эстрогеном) вводили животным зараженную бактериям кровь и таким образом убивали их. Смит продолжал связывать смерть с менотоксином в течение нескольких лет, даже после того, как второй исследователь показал, что животные умирали от бактериального заражения крови, а не от самой крови. Токсичность менструальной крови было опровержено в конце 1950-х годов.

Профессор Крис Найт (Chris Knight), социальный антрополог из Лондонского университета, изучил глубокие исторические корни запрета на менструацию и в 1991 году он опубликовал свою книгу «Кровные отношения: менструация и истоки культуры». Теории Найта противоречивы, но заставляют задуматься и говорят о сложности выявления исторических корней менструальной стигмы.

Найт считает, что ранние менструальные табу проистекают от самих женщин в ранний человеческий период, т. е. что сами женщины имели веские основания отмечать менструацию как период, когда к их телу нельзя было прикасаться, и создали свой собственный запрет. Позже этот запрет стал скорее нарушением женской автономии, чем ее усилением.

В модели Найта самки наших предков Homo habilis формировали такое поведение, чтобы самцы возвращались с добычей в лагерь, а не съедали его на месте охоты. Самки собирались изолированно от самцов на некоторое время в период новолуния (темноты, когда охотиться было опасно). Мужчины считали, что женщины в это время вместе менструируют. После охоты в полную луну, если самцы возвращались с едой и период сексуальной изоляции заканчивался, и начиналось время пиршества и сексуальной активности.

Собираясь и сигнализируя «нет», женщины, возможно, установили, что кровь обладает силой, создает сильный культурный символ и первое менструальное «табу» — в отличие от того, как мы думаем о табу сегодня. Менструация стала ассоциироваться с силой, с успехом на охоте и с кровью охотничьих животных.

Конечно, вокруг этих историй ведутся горячие споры, и многие элементы еще предстоит интерпретировать. Как менструальная синхронность, так и асинхрония могут иметь адаптивное эволюционное преимущество - некоторые исследования показывают, что синхронность снижает конкуренцию между женщинами за пары и способствует генетическому разнообразию. Однако качество доказательств эстральной синхронности у людей и нечеловеческих популяций подвергалось сомнению и горячо обсуждается..

Теория Найта была названа «наиболее важной в эволюции социальной организации человека». На сегодняшний день это единственная теоретическая база глубокой истории менструального запрета, которая может отражать запреты в научном сообществе.

Понятно, что то, как мы говорим о менструации, постепенно меняется, поскольку оно глубоко укоренилось в нашей культуре, верованиях и истории. Наши общества, которые формируют наше понимание о наших телах строились вокруг этих табу и запретов. Изменение табу требует изменения систем.

Информация взята с сайта helloclue.com.

Фотографии: pexels.com